Уманский в этот момент как раз повернулся к гувернантке и проникновенно сказал:

– Капа, вы так взволнованы! Разрешите, я вас поддержу. – И он взял ее под локоток.

Капитолина дернулась, словно ее поразило током. По всему ее телу прошла странная вибрация, а на щеках в мгновение ока выступили два алых пятна.

– Я должна позаботиться о детях, – проскрежетала она так, словно внутри у нее находился старый механизм, который впервые за долгие годы привели в действие. – Дети, вы можете пойти в сад.

Детей как ветром сдуло. Вероятно, гуляние в саду без ее присмотра оказалось для них дорогим подарком.

– Надо же, как они вас слушаются, – покачал головой Уманский, окидывая гувернантку восхищенным взглядом. Всю – от прямых бровей до проклятого педикюра.

– У меня психологический подход, – ответила она, и голос ее странным образом смягчился.

Кроме Ларисы, никто не прислушивался к их диалогу: все двигали стульями, обсуждая стратегию и тактику предстоящей стычки с Альбертом.

– Скажешь, что принесла ему кисель с мороженым, – поучала Анжелика Зою. И пояснила для всех: – Альберт обожает кисель с мороженым и ни за что от него не откажется.

– Но как же? – растерялась Зоя. – Как же я совру? Анжеликочка? Это же неправильно! А если бы на его месте были вы?

– Еще чего, – отмахнулась Анжелика. – Стала бы я сидеть в комнате несколько суток одна.

– Вероятно, ему очень страшно, – предположила Симона. – Мне его жаль.

Маргарита ухмыльнулась. Лицо ее будто говорило: «Хочешь выпендриться перед Мишаней? Жалеешь прилюдно его папу? Ну-ну».

– Альберт приоткрывает дверь, – продолжала Анжелика, – и Вольдемар засовывает в образовавшуюся щель ногу.

– Это опасно, – тут же откликнулся Вольдемар. – Лучше засунуть в щель что-нибудь другое, менее ценное.

– Мы что, ворвемся внутрь, как омоновцы? – изумился Мишаня. – И набросимся на фазера всем скопом? Как это ни странно, но мне неловко.

– Не думаю, что нужно врываться, – охладил общий пыл Уманский.

Стоило ему открыть рот, как сразу начинало казаться, будто именно он тут самый главный. Удивительная черта. Интересно, и почему это сильным мужчинам всегда нравятся неподходящие женщины? Вот взять хотя бы Капитолину. Что в ней интересного? Однако же чертов дизайнер глаз с нее не сводит. После того как они вместе сидели под столом, Лариса почувствовала к нему что-то вроде симпатии. Конечно, он довольно груб, но мужчина и не должен быть размазней.

Впрочем... К чему привела эта философия в прошлый раз? Когда она познакомилась с Толиком, своим будущим мужем, он покорил ее мгновенно. Немногословный, уверенный в себе, даже чуть-чуть резковатый, он казался образцом мужественности. Все встало на свои места гораздо позже. Выяснилось, что Толик – ограниченный тип, отсюда его немногословность. Уверенность в себе обернулась страшным эгоизмом, а резкость проистекала из эмоциональной бедности. И все-таки она надеялась сохранить этот брак и долго билась, пытаясь изменить мужа. Вместо того чтобы покорно измениться, Толик променял ее на продавщицу галстуков.

Вероятно, Уманский из той же породы людей. Он только кажется значительным и умным, а на самом деле – примитивен, как питекантроп. Только питекантроп мог посчитать Капитолину сексуальной. Это ведь не женщина, а учебник психологии в серой обложке. Да и по отношению к детям – просто свинья. Впрочем, Уманского дети мало интересуют. В этом доме дети вообще мало кого интересуют.

Тем временем все присутствующие, выстроившись в плотную колонну, двинулись из столовой к кабинету Альберта. Кабинет находился в самом конце коридора и представлялся осажденной крепостью, в которую никого не впускали.

– Тук-тук! – крикнула Анжелика и постучала костяшками пальцев в дверь, поставленную на сигнализацию. – Альбертушка, это я.

– Чего тебе надо? – донесся до них глухой голос Альбертушки.

– Зоя приготовила кисель с мороженым, – завлекательным тоном продолжала Анжелика.

– Я не хочу киселя, – отозвался тот.

– Как это – не хочу? – немедленно разозлилась Анжелика. – Ты же всегда его пил.

– Всегда пил, а сейчас не хочу.

Анжелика как-то слишком быстро перешла от сюсюканья к неконтролируемому гневу.

– Твоя мать сегодня утром сбежала в Египет! – рявкнула она, стукнув в дверь кулаком со всего маху. – Она испугалась, потому что стало известно содержание той записки, которую ты спрятал.

Слова еще не замерли у нее на устах, когда дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появился изумленный до невозможности Альберт. На нем была застиранная пижама, а небритое лицо поражало своей измятостью. Увидев под дверью огромное количество народа, он отшатнулся и заметным усилием воли заставил себя остановиться. Сразу же нашел глазами Анжелику и потрясенно уточнил:

– Убежала в Египет? За границу? Выходит, она меня бросила?! Родная мать?

– Не знаю, что ты имеешь в виду, Альберт, – подал голос Жидков. – Уверяю тебя, дом похож на муравейник. Видишь, сколько нас тут? Что значит – она тебя бросила? Ты же не маленькая деточка.

– ПОМНИ ПРОШЛОЕ, – замогильным голосом сказала Симона и расшифровала: – Фаина как услышала это, так сразу и сорвалась с места.

– Откуда вы знаете про записку? – Альберт повернулся к ней и задрожал, будто у него внезапно началась лихорадка. – Кто вам сказал, а? Кто еще видел записку?

– Призрак, – раньше всех ответила Анжелика. – Призрак нам сказал. Он приходил вчера в столовую и отвечал на вопросы.

– Чей призрак? – растерялся Альберт, шаря глазами по лицам присутствующих.

– Ну... Веришь ли, – пожал плечами Мишаня. – Мы вызывали царя, а пришел непонятно кто. Какой-то ТРСТР.

– Вы все сошли с ума, – прошептал Альберт и попятился обратно в кабинет. – Я понял. Тут все сумасшедшие!

– Послушай, отец. – Мишаня сделал шаг вперед. – Ты ведешь себя так, словно в чем-то виноват. Я чувствую себя неудобно перед своей девушкой. – И он мотнул головой в сторону Симоны. – Что она подумает о нашей семье? Если ты что-то знаешь о смерти деда, скажи.

– Я ничего не знаю. – Альберт вытянул вперед руку, словно пытался загородиться от вопросов. В его глазах сидел тот животный страх, который невозможно контролировать. – Я больше ни за что не открою дверь. Ни за что! И никому.

И он с силой захлопнул дверь перед носом у собственного сына.

– А покушать? – ахнула Зоя, которую больше всего на свете интересовала именно гастрономическая сторона жизни. – А попить?

– Там есть уборная, – довольно зло отрезал Мишаня. – Фазер будет пить из унитаза, как кот Барсик.

– Да ладно, – похлопал его по плечу Жидков. – Кран там тоже есть. Пусть себе сидит, если ему так легче. А вот нам предстоит разбираться со всем этим ужасом.

– Господи, зачем нам разбираться?! – вознегодовала Анжелика. – Больше заняться нечем? Давайте оставим все, как есть.

– А я боюсь, – не согласилась Маргарита. – Сидеть сложа руки и ждать, не случится ли чего еще в доме страшного? Ну уж нет. Надо вызвать милицию и все-все рассказать.

– Альберта немедленно арестуют, – подхватил Вольдемар, – и дело в шляпе.

– Почему именно Альберта? – удивилась Симона и поправила свою потрясающую челку двумя руками. – Просто потому, что он испугался сильнее всех?

– Фазер явно скрывает обстоятельства смерти деда, – обернулся к ней Мишаня. – Я, конечно, благодарен тебе за поддержку, но... Надо действительно что-то решать.

Они всей толпой вышли на веранду, расселись кто где и стали думать. Однако в голову им лезли всякие глупости. Достать детектор лжи и всем по очереди на нем провериться. Купить горящую путевку в Египет, поехать к пирамидам, отыскать там Фаину и прижать ее к стене. Выкрасть из милиции бумаги, чтобы посмотреть, не существует ли других улик, тех, о которых никому больше не известно.

Лариса обратила внимание, что Уманский остался стоять вместе с Капитолиной возле перил. Алые пятна на щеках гувернантки разрослись, заняв уже половину лица. Она, оказывается, чувствительна к мужскому вниманию, вон что.